Но, в случае Кристофа, это не прихоть. В Стокгольме мне удалось найти англоговорящего детектива, нанять его и выяснить о моем беглеце все. Оказывается, отец Кристофа, Леннарт Янссон, богатый бездельник, разошелся с его матерью по нескольким причинам. Отсутствие любви – это факт, но, что еще хуже, Леннарт в очень зрелом возрасте начал осознавать свои истинные интересы. То, что он гей – это даже не проблема. Гей скрытый, не желающий признаваться в этом ни самому себе, ни остальным. Но была еще одна беда. Леннарт очень странно относился к собственному сыну. Ревностно проверял всех его друзей, не брезговал бить мальчишку, который в силу своего возраста не мог ответить взрослому мужику.

Кристоф с самого рождения был очень красивым. Я видел его фотографии. Внешность ангела в детстве, и внешность настоящего бога в юношестве. Прекрасное телосложение от природы, поразительной красоты кожа, правильные черты лица, присущие настоящим аристократам. Породистый, невероятный, притягательный. Когда узнал все о нем, перестал удивляться собственному помешательству на этом парне. На нем способен помешаться любой, кто его увидит хоть раз в своей жизни. Будь то девушка или взрослый мужчина. Собственно, здесь, в некотором роде, можно даже понять его отца. Мало проблем с психикой именно на почве гомосексуализма, сексуальной неудовлетворенности (он не хотел женщин, но и не мог начать с мужчинами), страха открыться себе и другим, и, наконец, успокоиться, так еще под его крылом рос настоящий херувим. Целых двадцать два года.

Я сам потерял покой и сон. Готов сделать для него все. Выкрасть. Не знаю, просто все. Следовать за ним на край света, идти по пятам, не обращая внимания на те унижения, за которые любому другому я бы уже давно хребет переломал. Но Кристоф… Любое слово от него в мой адрес – уже настоящее счастье для меня. Он меня замечает, видит, и прямо в эту секунду лежит на мне, прикрыв свои белые веки, обрамленные пушистыми, белесыми ресницами. Из херувима он превратился во взрослого ангела. Впрочем, если совсем по совести, он и вправду, словно с небес спустился. За исключением того, что он заслуженно, и я это признаю, ругается на меня – Кристоф благороднейшей души человек. Он даже простил своего собственного отца за весь тот ужас и боль, что тот приносил ему все эти годы. Для сравнения – я бы не простил. Избиения, публичные унижения – это лишь часть. Незначительная. В довершение ко всему, Леннарт внушил сыну, что тот опустится на дно, если его второй половинкой станет человек с деньгами. Что за хрень? Почему у меня не должно быть денег?! Как? Как я теперь докажу Кристофу, что он не игрушка для меня? Что он смысл моей жизни? Единственный человек, ставший настоящим центром моей вселенной? Я за него жизнь отдам. Все отдам, почку, глаз – все, что потребуется. При чем тут деньги?

– Виктор, расскажи о себе, – мой беглец, не открывая своих небесно-голубых глаз и все еще божественно лежа спиной на мне, задал вопрос, который я даже не надеялся от него когда-либо услышать. – Кто твои родители? Ты родился в Самаре?

Мне было безумно, безумно приятно. Но я должен не забывать, что Кристоф очень внимательный, дотошный. Стоит мне оступиться в моих рассказах – и он зацепится за это, практически мгновенно размотает весь клубок.

– Родился, наверное, в Самаре, – постарался ответить непринужденно, и сам того не понял, как мои пальцы сильнее сцепились на его животе. Я еще не сказал, а уже вцепился в него, зная, что после любой моей ошибки он может исчезнуть. Опять.

– Как это, наверное? Эй, не зажимай меня так, – лениво фыркнул мой прекрасный пленник.

– Прости, задумался, – разжал руки и зачем-то положил свою ладонь ему на лоб. – Ты горишь. Тебе в постель надо.

– Не увиливай от ответа, придурок, – проворчал Кристоф, дернув головой, – я почти в постели. Или хочешь от меня избавиться?

– Нет. Не хочу. Лежи.

– Тогда рассказывай.

– Да, нечего рассказывать. Я рос в детском доме, в Самаре. Кто мои родители – понятия не имею.

– Прости, я не знал, – мой милосердный беглец сказал с неподдельным сожалением. – Тебя никто не усыновил?

– Нет. Рожей, видимо, не вышел.

– Не прибедняйся, ты красивый парень. Тебя не усыновили явно не поэтому. Вот то, что характер у тебя дурацкий – это да. Но, мне кажется, если бы ты попал в нормальную семью и получил всю ту любовь, что тебе не додали, у тебя бы был шанс стать человеком.

– Стань моей семьей, – чуть склонился и прошептал в его самое сексуальное ушко на свете. – Дай мне свою любовь, и я стану человеком. В твоих заботливых руках.

– Пошел ты, Белов.

– Ну, раз так. Раз ты не хочешь заняться мной, так и останусь придурком.

– Как хочешь, мне все равно тебя недолго терпеть, – вяло отреагировал Кристоф, явно уже засыпая.

– Ага… Сейчас.

Почувствовав, как его дыхание постепенно замедлилось, откинул голову на спинку дивана. Кристоф уснул. В моих руках. Ворчит, возражает, однако, даже не порывается куда-то убежать. Он волнуется, что мне не хватало любви… А про себя молчит. У него ее даже при наличие отца и матери не было. Мать – в другой стране, редкие встречи по праздникам – это максимум, которым он мог довольствоваться. Отец без конца достает, стоит лишь появиться другу на горизонте, как он тут же делает все возможное, чтобы только Кристоф остался один. И при этом сам сына вниманием не балует, как будто боится сорваться. Так Кристоф вынужден прятать своих друзей. Его заставили жить в одиночестве, будучи окруженным людьми, которые всей душой желали с ним общаться. Что хуже, моя жизнь или его? Мне трудно судить. Могу быть уверенным лишь в одном – любви не хватало нам обоим. В равной степени.

Опустил взгляд на его крепкие, жилистые плечи. Из-под ворота белой майки выглядывает кусочек белой кожи. Той самой кожи, которая свела меня с ума на даче, когда увидел его голым в лучах утреннего солнца. Мой невероятный беглец. Ты маленький бог, заточенный в клетке, сотканной из людских страхов приблизиться к тебе. Желая тебя добра, они нанесли непоправимое зло. Так сильно, что, даже повзрослев, ты никак не можешь позволить себе быть счастливым. Но, ничего. Мы это исправим. Вместе.

Третье утро в Оренбурге. С превеликим удовольствием сбежал на пробежку. Почему с превеликим? Наконец-то вырвался от долбанутого Белова. Нет, я все понимаю. У меня была высокая температура, бессилие – в какой-то момент дал слабину и позволил ему больше, чем стоило. Однако, с той минуты у придурка крышу снесло! Окей. Я уснул на нем. Да. Я проспал часа три, не меньше, и он даже не подумал вылезти из-под меня. Сидел все это время, в одной позе. Зачем?

Когда проснулся и осознал, что произошло – мне стало стыдно. Может быть, именно по этой причине обошелся с ним достаточно резко. Опять ругался на него и ушел в свою спальню, там зарылся под одеяло и до конца дня не выходил из комнаты, пока, наконец, не почувствовал голод. А, поскольку, не ел ничего с предыдущего вечера – это уже было совсем неудивительно.